В.И. Мурашов

       Дух человечества — эволюционная тяга планеты. От его состояния зависит качество мировых процессов.
      Ось современного мира — эгоцентризм духа, вокруг которого вращается технократическая цивилизация.
Масштаб и скорость ее материальной глобализации обратно пропорциональны происходящим в ней духовным процессам.
      Этот дисбаланс между телом и душой планетарного духа есть болезнь мира, вызов, брошенный эго-духом эволюции человечества, его земному и космическому назначению.
      Веление эволюции — овладеть человечеству абсолютным ресурсом жизни и создать новую ось социального
мира — культуру духа как творческое отражение божественности на земле.

Уважаемый читатель! Мы продолжаем публиковать классические философские тексты, посвященные самосознательной природе духа, его всеобщему понятию – «я». И на этот раз мы не указываем автора предлагаемых выдержек из известного профессиональным философам произведения, составившего эпоху в истории философской мысли! И делаем это для того, чтобы не отравить еще не окрепший в культуре мышления дух ядом критики философских карликов, а поставить Вас в непосредственную связь с духом философских гениев.

О я и речи нет до тех пор, пока, в силу этого акта, мышление не станет само для себя объектом; самообъективация мышления и представляется этим я, так что последнее лишается абсолютно всякого содержания в отрыве от мышления...  

Я представляется чистым актом, чистым деянием, не допускающим вообще никакого превращения в объект для знания именно в виду того, что здесь мы имеем дело с принципом всякого знания. И значит, для того, чтобы все это могло стать объектом знания, нужно, чтобы последнее осуществилось совсем иным способом, отличным от обычно имеющего место. Такое знание должно быть
a.    абсолютно-свободным именно по той причине, что все другое знание не свободно. Значит, здесь мы должны иметь знание, не нуждающееся ни в каких доказательствах, выводах, вообще в опосредовании через понятия, а таким, вообще говоря, будет созерцание;
b.    это должно быть знание, объект которого не зависит от него самого, следовательно, знание, одновременно порождающее свой объект – созерцание вообще, отличающееся свободной силой порождения и сопровождающееся полным совпадением порождаемого с порождающим.

Подобное созерцание именуется интеллектуальным в противоположность чувственному, каковое представляется неспособным к порождению своего собственного объекта и где, следовательно, само созерцание отлично от созерцаемого. Подобное созерцание и есть я, ибо через знание я о самом себе я само (объект) впервые и возникает. Ибо, поскольку я (в качестве объекта) является ничем иным, как именно таким знанием о самом себе, то и возникает это я лишь через то, что оно само о себе знает; само я, таким образом, является знанием, которое вместе с тем порождает само себя (в качестве объекта)…

Вопрос о том, является ли я вещью в себе или явлением – этот вопрос сам по себе бессмысленен. Тут вообще нет ничего вещного: ни вещи в себе, ни явления.

Дилемма, которую здесь перед собой ставят: все должно быть либо чем-то, либо ничем и т. д. опирается на двусмысленность понятия «что-то», «чем-то». Если нечто вообще должно означать нечто реальное в противоположность всего только воображаемому, то я во всяком случае должно быть чей-то реальным, поскольку оно является принципом всякой реальности. И столь же ясно, что именно в силу того, что оно является принципом всякой реальности, оно не может быть реальным в том же самом Смысле, в каком мы говорим о всякой производной реальности. Почитаемая обычно людьми за единственно подлинную реальность – реальность вещей – носит лишь заимствованный характер и оказывается отражением высшей.– В должном освещении дилеммы нашa приобретает не более не менее как следующий вид: все должно быть либо вещью, либо ничем; ложность такой формулировки сразу бросается в глаза, ибо существует понятие более высокое, нежели понятие вещи, а именно понятие действования или деятельности.

Это понятие во всяком случае должно быть поставлено над понятием вещи, поскольку сами вещи могут быть постигнуты лишь в качестве модификации различным образом ограниченной деятельности. – Бытие вещей ни в коем случае не сводится к одному только покою или бездеятельности. Ибo даже самое наполнение пространства представляется лишь степенью деятельности, и в какой мере каждая вещь наполняет пространство – в такой же степени она деятельна.

А поскольку к я не приложимо ни одно из тех определений, которые придаются вещам, то тем самым разъясняется парадокс, гласящий о невозможности говорить о я, что оно есть. Что я есть – этого нельзя сказать как раз по той причине, что оно является бытием самим в себе. Извечный, выходящий за пределы всякой временной смены акт самосознания, именуемый нами я, и сообщает как раз существование всем вещам, но сам он, следовательно, уже не нуждается ни в каком другом бытии, которое содержало бы его в себе, но, будучи сам себе самодостаточен и самодовлеющ, объективно выступает в качестве становления, субъективно же оказывается бесконечным порождением…
Мы знаем, что я первоначально является исключительно деятельностью; но как мы приходим к полаганию этой слепой деятельности? Сначала это свойство должно еще быть приурочено к понятию деятельности. Мы не можем здесь ссылаться на чувство принужденности в нашем теоретическом знании и умозаключать примерно следующим образом: так как я первоначально является всего лишь деятельностью, то эту принужденность можно понять только в качестве слепой (механической) деятельности: ссылка просто на факт не допустима в науке, подобной нашей; скорее наоборот: наличие вышеуказанной принужденности должно быть сначала выведено из природы самого я; кроме того, вопрос о причине такого принуждения предполагает первоначальную свободную деятельность, выступающую в единстве с принуждением.

Так оно и есть на деле. Свобода является единственным принципом, к которому здесь все возводится, и в объективном мире мы не усматриваем ничего вне нас существующего, но лишь внутреннюю ограниченность нашей собственной свободной деятельности. Бытие вообще является лишь выражением заторможенной свободы. Точно также в знании фиксируется наша свободная деятельность. Но опять-таки у нас и не возникло бы понятия об ограниченной деятельности, не существуй вместе с тем в нас самих деятельности ничем не ограниченной…

Предпосылкой самосознания является то, что эта первоначально бесконечная деятельность (целостность всей реальности) служит объектом для самой себя, следовательно в этом отношении конечна и ограничена. Вопрос в том, как мыслима подобная обусловленность. Я является изначально чистым, в бесконечность уходящим порождением, которое просто в качестве такового никогда не доходит до завершения. Следовательно, я для того, чтобы возникнуть для самого себя (т. е. быть не только порождающей силой, но и самим порождением, как это происходит в само сознании) должно полагать пределы своей порождающей силе…

Я оказывается совершенно замкнутым в себе миром, монадой, которая не в состоянии выходить из себя в и которую в то же время ничто не может попасть извне. Следовательно, в нее никогда не попало бы ничего противоположного (объективного), если бы последнее не полагалось одновременно с первоначальным актом самополагания…

Возможность того, что я оказывается не только ограниченным, но также и созерцает себя в качестве такового, иными словами в ограничении своем продолжает оставаться безграничным, эта возможность объяснима лишь тем путем, что я само себя полагает ограниченным, само порождает ограничение. Порождение ограничения со стороны я равносильно тому, что оно себя отменяет (снимает) в качестве абсолютной деятельности, т. е. отменяет само себя. Но тут заключено противоречие, требующее своего разрешения, если только философия не окажется содержащей противоречие в самых первых своих принципах.
Самоограничение исконно бесконечной деятельности я, т. е. превращение ее в бесконечную (в самосознании) может быть постигнуто лишь в том случае, если окажется возможным доказать, что я в качестве я может быть безграничным лишь постольку, поскольку оно ограничено, и, нaoбopoт, что я ограничено лишь до той поры, покуда оно безгранично.

В этом положении заключены два следующих.

А.    Я в качестве я безгранично лишь постольку поскольку оно ограничено.
Возникает вопрос, как мыслимо такое положение?

аа.    Все, что не есть я, является таковым лишь для самого себя. Значит, бесконечность я означает его бесконечность для самого себя. – Предположим на момент, что я бесконечно, не будучи таковым для себя. Тогда мы имели бы налицо бесконечность, но эта бесконечность не была бы я. (Наглядным употреблением, поясняющим сказанное, может здесь служить картина бесконечного пространства, которое является бесконечным, не будучи я, и которое являет как бы прекратившее свое бытие я – я без рефлексии.)

bb.    Бесконечность я для самого себя означает бесконечность его для самосозерцания. Но я как раз, созерцая себя, становится конечным. Это противоречие разрешается лишь тем путем, что я в этой своей конечности становится бесконечным, т. е. взирает на самого себя, как на бесконечное становление.

cc.    Но становление может быть мыслимо лишь при условии ограничения. Подумаем, что получится, если бесконечно порождающая деятельность станет распространяться, не наталкиваясь ни на какое сопротивление. Порождение в таком случае будет происходить с бесконечной быстротой, и в результате получится бытие, а не становление. Условием всякого становления служит таким образом ограничение или предел.

dd.    Но я должно быть не только становлением, но к тому же еще становлением бесконечным. Для того, чтобы оказаться становлением, оно должно быть ограниченным. В целях же бесконечности становления это ограничение должно преодолеваться. (Если бы порождающая деятельность не превозмогала своего результата (предела), то этот результат не был бы порождением, т. е. становлением. При завершении же порождения в тот или иной момент и, значит, при снятии предела (ибо предел существует лишь в противопоставлении той деятельности, которая его превозмогает), порождающая деятельность перестала бы быть бесконечной)…
Акт самосознания одновременно и до конца представляется как идеальным, так и реальным. В силу него полагаемое реальным оказывается также идеальным и полагаемое идеальным становится также реальным. В философии эту безаговоренную тождественность идеального и реального, положенных в акте самосознания, можно представить лишь в виде последовательных стадий возникновений. Это происходит следующим образом.

Исходным для нас является понятие я, т. е. субъект-объект, до которого мы возвышаемся путем абсолютной свободы. Благодаря вышеуказанному акту для
нас – философствующих – нечто полагается в я, как объектe, но еще не как в субъектe (для самого же я сливаются в едином акте и реальное и идеальное полагания). Следовательно, нить нашего исследования нужно вести до тех пор, пока полагаемое для нас в я, как в объекте, не окажется также положенным для нас в я, как субъекте, т. е. мы должны добиться того, чтобы сознание нашего объекта совпало с нашим собственным, иными словами, того, чтобы я само, в данности своей для нас, дошло до того момента, который явился для нас исходным…